Бытовушность

Есть один безжалостный способ понять человека, который тебя привлекает. Всего лишь представить его и себя в повседневных мелочах.

И это хуже, чем отрезвляет. Похмелья не избежать, но надо.

Взрослая жизнь обрастает подробностями. Почти как в "Трудностях перевода" - и хочется закрыть глаза, спрятаться, закричать на стену, и вина вроде бы ни в ком, но с тебя все и началось.

Ты ошибся. Где, как - неважно, и ошибку отчего-то хочется начать править с нуля.

Простые вещи вырывают из плена абстракций, но они же туда и затягивают, обретая форму эскейперов. Их невозможно взять и заставить служить тебе - ты служишь им.

Чересчур подробно, слишком уж детализированно. Исчерпывающе, аж до полной вымотанности души, которая опять и опять погружается в пучину беспокойства.

Однажды я ехала мимо огромного рынка, где было все, и представляла себя в каждой точке с тем, кто будто бы мне нужен. Будто бы, я это чувствовала, и нужно все то, что там - жизнь такова, она требовательна до смиренного признания необходимости многого. 

И времени, которое нужно посвятить быту, как неотьемлемой части жизни на Земле. И что? Это увлекательно, только не со всеми.

Однако, меня чуть не вывернуло при мысли о том, что я буду тут, везде, с этим человеком - в мелочной бытовушности, которая превосходит даже мою, и мы будем ненавидеть друг друга, споря из-за голимой чуши, которая вдруг заняла собой всю Вселенную. 

И моя душа, еще недавно наполненная жизнью от приятной мелочи, вдруг иссушается до кровоточащих простенков - и те уже отчаянно саднят, и хочется выйти на свежий воздух, но дома ждет это же.

И человек, еще недавно птица высочайшего полета, Гулливер в Стране лилипутов, сам превращается в нечто, отчего лилипуты в страхе разбегаются по норкам. И это картина, в которой человек строит жизнь за тебя, но не для тебя.

И ты превращаешься в пожирающее Ам, разодетое, подбитое и подстегнутое, и от злости требуешь еще и еще, а потом вдруг все рушится. И больше нет ничего, потому что, по сути, ничего и не было.

Кроме удовлетворенного инстинкта обладания чем-то, что, на поверку, оказывается лишь обидой, которую неспособен утолить этот, с деньгами.

Худшего унижения человека нет, наверное....

Хотя, есть. Это эскапизм, в котором каждый занят собой и своим, потому что узнать другого значит обнаружить его рядом - как что-то, не желающее окукливаться. Кого-то, а кто это? Н-да... .

Есть навыки, которые формируются в определенные сроки. Сформировать их позже стоит титанических усилий. Было бы ради кого - а если не так уж и надо?

Ночь, наступающая вдруг, в которой талант или призвание нельзя взять и отложить, - и утро, в котором надо жить, и готовить еду, и забивать гвоздь не в палец, а, если в палец, то иметь чем его присобачить обратно.

Или не забивать, потому что сегодня не твой день, смерть на пороге, да и вообще. Что с тебя взять-то уже?

Вот люблю себя за то, что все понимаю. У меня тонна бесед для дальних и блаженная тишина для тех, кто рядом. Я в них пока что не помещаюсь, меня и так много.

Ведь человека-грузовика начинают разбирать уже потом - когда он ни на кого не наедет. То одна приятная мелочь всплывет, то другая... .

Трусы. А мне просто хочется мотать пленку на карандаш. Может, вспомню, что я пропустила в быту совершенно мимолетной, но аж в мелочах памятной сьемной половины дома... .